Краденое счастье - Страница 53

– По поводу приема Любови Геннадьевны Зефировой. Она на инвалидной коляске. Вот тебе и «как?». А кто должен был об этом докладывать? У вас там своего народу полна жопа огурцов! Извините, Любовь Геннадьевна.

Гость убрал телефон и вновь встал перед Любой.

– Читайте, пожалуйста, Любовь Геннадьевна, может, что-то будет непонятно, я разъясню.

– …им раздаются карточки рассадки за столом. Около 11 часов приглашенные проходят в Представительский кабинет. Число участников беседы в Представительском кабинете ограничивается восьмью человеками с каждой стороны. Я, значит, восемь человек могу пригласить?

– К сожалению, нет. По протоколу данной встречи, с каждой стороны предусмотрено по три человека. Так что вы назовите еще двоих, кому мы также доставим приглашения.

– Я прямо сейчас могу сказать: Вася и Николай Аджипов.

– Как фамилия Василия?

– Не знаю, – растерянно сказала Люба.

– Кто он?

– Ну… можно сказать, мой сын.

– Сколько лет вашему сыну? Паспорт у него есть?

– Сколько лет, точно не знаю.

Фельдъегери переглянулись.

– Шесть или семь, наверное.

Офицеры корректно молчали.

– Я после ранения, кажется, память немного потеряла, – солгала Люба, боясь, что Васютку не пропустят в Кремль.

– Свидетельство о рождении?

– Нету… Ой, у него регистрация есть, возле метро «Петровско-Разумовская».

– Вопрос сложный, но, учитывая отношение к вам Владимира Владимировича, скорее всего, будет решен положительно.

Неожиданно сотрудник в черном костюме оставил строгий тон и доверительно сказал:

– ВВП весь протокол к черту послал, велел все, что только можно, для вас организовать: и встречу, и «бокал шампанского», и экскурсию, и беседу, и завтрак. В управлении сейчас дым стоит коромыслом. Работы выше крыши.

– Зачем? – смутилась Люба. – Как неудобно… Людям столько хлопот.

– Заслужили, Любовь Геннадьевна.

– Форма одежды, – уточнил тот же сотрудник. – Мужчины – темный костюм. Женщины – строгое платье или костюм обычной длины, за исключением брючного костюма. Военнослужащие – парадная форма с орденскими колодками. Еще сообщите, пожалуйста, куда подать машину, которая отвезет вас в Кремль?

– Это в центре, рядом с метро, – принялась рассказывать Люба.

Когда фельдъегери покинули палату, а медсестра унесла прочь вазу «С 70-летием!», явился еще один гость, Каллипигов.

– Здравствуй, землячка дорогая! Фельдъегеря не от тебя отъехали? Приглашение привезли? Поздравляю!

– Ой, там столько всего. «Бокал шампанского» – это что?

– Сейчас обо всем расскажу, – заверил Каллипигов. – «Бокал шампанского» начинается в 12 часов дня и продолжается час-полтора. Во время него гостям кроме шампанского подаются вино, соки, минеральная вода, официанты закуски разнесут.

– Еще закуски? А в программе сказано, что завтрак будет.

– Завтрак – это между двенадцатью тридцатью и пятнадцатью часами, тоже полтора часа длится. Небось в Малом банкетном зале будет?

– Не знаю.

– Сколько человек с каждой стороны?

– Вроде по три.

– Значит, точно в Малом банкетном. Не тушуйся, Любовь, ничего такого особенного нет: пара холодных закусок будет, рыба или мясо на горячее, десерт. Перед завтраком подадут соки, за столом – сухое вино, в конце – шампанское, кофе, чай.

– Опять шампанское? Да я там сопьюсь!

– А ты думала, легко в Кремле службу нести? Бывало, так на этих фуршетах по долгу службы нажрешься… Водка поперек горла, а – надо! Работа! Зинаида Петровна, правда, все никак этого не понимает. Я ей втолковываю: как я могу не пить, когда тост за величие России произносят? Сволочь какая-нибудь сразу углядит и донесет, что Каллипигов за будущее России пепси-колу дул? И прощайся с государственной службой! Но Зинаиде Петровне хоть кол на голове теши по этому вопросу.

– А на фуршете как себя вести? – перебила Люба.

– На фуршете полагается есть стоя. У тебя, положим, всего две руки, а ты изволь в них держать тарелку, вилку, фужер, бокал да еще вести государственную беседу. Но я тебе по-родственному подскажу: тарелки можно ставить на рояль. Гости обычно как рояль увидят, так всем гамузом к нему и кидаются. Но рояля, насколько я помню, там нет.

– Что же делать? – расстроилась Люба.

– Камин ищи! На камин тоже можно тарелки пристраивать.

– Хорошо, – обрадовалась Люба. – А вообще-то обидно! Опять все не для инвалидов. Стоя есть. Как я могу стоя есть? Или в руках тарелки держать. Как безрукий Паша это сможет делать?

– Чего ты, Любовь, хочешь? Служба государственная такая. Там и здоровые-то не все выдерживают, падают после этих фуршетов без задних ног. А ты хочешь, чтоб инвалиды эдакое напряжение выдержали? Что тебе еще рассказать?

Люба пожала плечами.

– Ты на выписку сейчас? – спросил Каллипигов.

Оглядев в последний раз палату, Люба выехала в коридор. Каллипигов заботливо вышагивал рядом.

– А-а, Любовь Геннадьевна, – приветливо встретил Любу главврач. – Поправились? Вот ва ши документы. Что я могу сказать? Под пули в ближайшее время не бросайтесь, поберегите себя и будущего ребенка. Беременность мы вам сохранили, это была самая сложная задача. Так что рожайте на здоровье, на крестины зовите: с удовольствием придем всем коллективом! А пока отдыхайте, больше проводите времени на свежем воздухе, особенно около воды, питайтесь полноценно. Да что я вам рассказываю, вы женщина грамотная, сами знаете, что нужно вашему ребенку.

Люба вздрогнула.

– Вы уверены, что я… что у меня родится ребенок?

– Куда он денется! – бодро заверил доктор. – Вероятно, придется делать кесарево сечение. Но вы не переживайте, операция эта отработана, все будет хорошо!